Имя в искусстве AXL

Что делает человека художником? Умение копировать предметы или выражать свой неповторимый мир впечатлений, навеянных ими? Где границы территории, имя которой Искусство? И кому и как туда дано войти? Дерево последними ветвями пробивается к солнцу, не поддается времени, упирается корнями в землю, как в постамент, создавая мощный хаос, угаданный как потенциал природы. В сопротивлении ей, познавая ее замыслы, движется молот, резец, кисть Творца, высекая скрытую в глубине первозданность. О безобразии грубых первопричин, из которых рождается хрупкая, трепетная, бессмертная красота, были потрясшие своей глубиной картины, частично высставленные на ул. Кинг Джордж 6 в Иерусалиме, в обществе Теэна. Полное собрание сочинений в интернете выстроило мир художника. Камни, Тибет, Течение, Старый корабль, Импровизации-работы о подавляющем хаосе и масштабе мироздания, Волны, Цветы, Семья, Все еще жизнь!-образы хрустальной чистоты, слабости, гармонии... Имя создателя этой  живой живописи, наполненной поэзией и музыкой, мудростью сердца и знанием предшественников, проникновением в высшую суть вещей, в которых творец растворен, как будто бы он их только что создал Аксель. Увидев впервые его работы в Тверии, в Геноссаре, я заболела тем духовным содержанием, которое для многих обозначается словом ТЕХНИКА. Между тем сквозь совершенную форму, открытую им из прошлого, я ощутила бездонную бездну-высоту и объем без времени и границ, в котором только избранные вместе. Скромный, отягощенный грузом тяжело добытых знаний, Мастер с огромным лбом , глазами, прикрытыми опадающими веками, седой окладистой бородой, размеренный, спокойный, достойный, он далек от суеты. По неторопливой манере разговора , по льватолстовскому внешнему облику он напомнил мне аристократию века девятнадцатого, ценившую и наполнявшую смыслом каждое мгновение своей и чужой жизни. Время имеет у него другой ритм, связанный с проникновением в движение облаков, рождение звука, плеск воды или взгляд человека из дерева, которое он читает , как книгу. Классическое восприятие мира не из будничности, но из вечности. -Я родился 3 июля 1928 года в Ленинграде... У меня было замечательное детство. Не было игрушек, но была игра в Волшебную Палочку., которая сама выписывала странные фигуры и картины, которые были у меня в голове. В 7 лет дядя взял меня в Русский Музей на выставку И. Левитана. Он произвел на меня сильнейшее впечатление. Я пришел домой и сказал: Мама, купи мне краски-я стану художником! С тех пор я-художник. Далее за мои копии Куинджи и Левитана в 13 лет меня удостоили путевкой в Артек. Это был июнь 1941 г. Из Крыма нас всех эвакуировали в Ярославскую область. В меня стреляли неоднократно-пули проходили над головой. Страха не было. Потом была Сибирь и тяжелый крестьянски труд. Я прошел через все... Мама нашла меня только через полгода. Было очень трудно. Война, пережитая им без слез-в действии и атмосфера классики сформировали его как существо цельное и бесстрашное... -В 1945 мы были снова в Ленинграде, и я сразу попал в Мухинское училище. В 1950 я оказался в Мозаичной Мастерской Академии Художеств. Окончил в 1960 с дипломом МИР-300 квадратных метров граффитто на стене международной гостиницы Дружба на ул. Чаплыгина. Работа находится там и поныне После 1962г меня забрали в ЦК Комсомола, вручили удостоверение руководителя творческой группы и поручили построить Город Будущего для детей. Сейчас он известен как Всероссийский Пионерский лагерь Орленок. Я помню, что слава о лагерях Орленок и Артек, как о рае для детей, распространялась волнами по Союзу. Только теперь стало очевидно, чьими золотыми руками это было сделано. В 1960г на меня обратила внимание Анна Андреевна Ахматоваа Она часто заходила в Мозаичную Мастерскую. Однажды она произнесла крылатые слова: Художник во все времена  один и тот же. Время от времени он меняет имя. Для это прозвучало как откровение и благословление. Бывали у меня и Остроумова-Лебедева Анна Петровна и Альтман Натан Исаевич... От этих людей исходила аура интеллигентности Петербургской России. Эта аура была важна для Акселя как знак связи времен, единства истории, в которой для высоких проявлений духа смерти нет. Я все время занимался экспериментами с древней техникой. Меня интересовало , как достичь  совершенства. Тайна ЭНКАУСТИКИ, утерянная с 7 века,  тайна фресок, чьи краски не старели. Я хотел овладеть методами, чтобы получалось не хуже, чем у древних. Я смотрел на живопись и понимал тех художников. Я считал себя их  прямым продолжателем. После благословения Ахматовой я действительно чувствую   себя Одним Художником, которому 12484г-то есть мне столько, сколько существует живопись...Я почувствовал, что стал ими особенно, когда разгадал тайну энкаустики. С потемневших дощечек, воссозданных по оригиналу Акселем, как живые, смотрят на нас молодые женщины и мужчины, жившие тысячи лет назад. Трещины рассекают лицо, от дерева остались отдельные кусочки, но взгляд напрямую из глубины души и яркость золотого нимба,  выделяющее падающее сейчас! Солнце, заставляют остановиться в недоумении, чтобы сказать Здравствуй!-вступить в немой диалог с далеким предшественником... Какие сильные, достойные лица смотрят на нас с фаюмских портретов, восстановленных Акселем. И конечно, у него  - не копии, не перевод, а его собственные произведения-его жизнеутверждающий монолог Художника, ставшего каналом энергии времени, в котором ожили его друзья по творчеству, не меньше его восхищавшиеся чудом мелькнувшего мига. В его картинах нет перерыва в истории-есть единство читаемых за кадром многочисленных зрителей-учеников, вслушивающихся в явленное визуально слово провидца, как на его едва намеченной в дереве картине Сон о пророке.. Он сам-тот, которому внятно дальней лозы прозябанье и горних ангелов полет.. Мир поэзии, свободы, путешествий во времени, мир первозданной природы, бесстрашного эксперимента и живого искусства, преодолевающего забвение - мир Акселя.. Выставка Акселя в обществе Теэна в Иерусалиме на ул. Кинг Джордж 6 в Израиле уже двенадцатая и, судя по приглашениям, не последняя... Из его квартиры-пещеры на склоне горы в Тверии, где рядом с гитарой сверкают краски, из окна как в драгоценной голубой чаше Голан  виден Кинерет.. И как сказал его друг-поэт Анри Волохонский, И в струнах голос друга или рыбы, да озеро, похожее на птицу...

Злата Зарецкая