Диптих.
Из камерного.
ПТИЦЫ НЕ ФАЛЬШИВЯТ
(26 июля 2005):
Цикл стихов А.Пичугину.
Алексей Пичугин, 20 лет строгого режима. Обвинение доказательств не предъявляло. - Грозит пожизненное заключение.
1.
простые радости - вода и хлеб -
простыли на ветру, а ты - окреп.
накрапывает дождик заводной:
конвой, поеживайся за спиной.
(эротики – крыло и курослеп).
«идут за мной», и пОступи земной -
налево, там где кровью день согрет.
ручное солнце мелкое твое –
мелькнувшей кошки злое воронье.
2.
я пишу тебе из будущих больниц,
потому, что мы взаимно исковерканы.
не Ему же спрашивать у зеркала
то, что гуще
видно со страниц,
как зажатому цветку и мошке,
оторвавшим в спешке
крылышки да ножки.
почему же ниц?:) когда острог
освещает все, что между строк
предначертано, твоя рука
вечно машет нам издалека.
вот я сумерками промокнУ
всех, идущих напролом ко дну.
перестукиваться нам с тобой – дождем.
пытку выскажешь - и полегчает,
а страданье – то, что означает,
что
бессмертным был рожден.
3.
проломлен лед. ленив как лен, как плен,
не поднимался с девичьих колен,
не отводил мальчишеских ресниц,
к бруснике тянущихся со страниц
прилежных, безмятежных, кружевных, -
идет на вы с распутий окружных,
сторожевые прорези сверстав,
одергивает встречных за рукав:
свой суд – объемней, и твоя вина
вполоборота тем себе страшна,
что – лед проломлен, хлынул через край, -
а кровь из лунки свищет: всю вбирай, -
не выбирая смятых ягод, в рай.
4.
наедине с собою забываешь
словарь: аукаешься светом
и, перекрикиваясь молча с ветром,
уже толпе не подвываешь,
переводной через майдан,
когда отходит по задам
и возрождается из пепла:
толпа ослепла, - это голос дан.
5.
осторожно тронь струну дождя,
убегающую от тебя,
от захолонувшей, как душа,
пОступи карандаша.
вот и я боюсь: любовь и боль
не вмещаются в страну -
или камеру, на всех одну,
где пересекаемся с тобой.
6.
к богу обращаются чуть слышно,
как к себе. а душно – от грозы.
как бы здесь чего-нибудь не вышло,
что оглядываются, грязны,
и предупреждают оперенье...
а наесться снегом – озаренье!
а воды глотнуть – невпроворот.
ветер звезд уже
не наметет.
принесет он ракушек и стекол,
а щека намокла – сад цветет!
7.
эта формула отчаяния,
выведенная, как птенец, из воркованья,
из рукава высыпается слезами, камнями,
но одичанья не достигает:
цели
не видно сквозь нас.
как в детстве, ели
испуганы стрельчато
и, как звезды, прохладны в ладонях.
нет, не догонит! запятнанный солнцем и утром.
8.
вот лес кончается. нет, это я кончаюсь
тобой, как солнце - тучей и луною.
еще чуть-чуть пройдешь ли ты со мною
по лезвию, где истончаюсь
бумагой, влагой, запахом грибов?
любовь – не здесь, отсюда – звон оков
и сумеречных птиц тревожных,
бросающих из облаков
косые взгляды от лучей подкожных.
9.
освободиться? разве что от нас,
как вещь в себе, по солнцу грея руки,
облокотившись в полдень о разлуки.
а бог не выдаст, в смысле не продаст;
собака – съест, но и она – цепная,
и глОтка запрокинута сквозная
протяжной песней на луну,
вбирая музыку одну.
10.
пыльный луч клубящейся боли
принесет нам тебя обратно,
перекричавшего ветер,
саму эолову арфу,
тишиною рассветной.
и я всегда знаю, гдЕ ты,
потому что не изменилось
ничего, кроме нашего завтра
общего, эстафету
передающего -
чистыми твоими руками.
(29 июля 2005):
Цикл стихов С.Бахминой.
Светлана, мать двоих малолетних сыновей. - Полгода под стражей.
1.
никогда
не говори никогда,
потому что глаза отражают небо
ответным огнем
потому, что, думая о нем,
приводишь сюда
вас обоих, и весь мир вписывается в окоем
окнА и страницы.
странница так видна
на ладони воды
( - листай имена).
в тебе дети твои
отобранные -
неподъемны и неотъемлемы:
так, чтоб видеть жизнь - смотрим в землю мы,
где по бледным венам сочится будущее -
нет, не лучшее, но долги отдающее.
первый снег умывает кровь, как в детстве,
и, свежУя улыбку,
свяжет скрипку в оркестре с тобою, с матерью – зыбку,
сдержит шаг проходящего
и не поднявшего
взора
вблизи общего нашего,
нищего
колеса обзора. позора.
2.
чудо одиночества –
то пророчество,
которое для каждого сбудется.
там не отрекаются ни от отчества,
ни от тебя, дорогая пропажа,
выпавшая из улицы
на полном угу,
чтобы теперь ты – наша!
- пытка людьми.
дрожжевая ягода света.
но там меня - нету.
возьми
среди этой возни и кАзни
хоть стихи:
их берут из воздуха, – но выше.
на вашей
половине душновато для взмаха крыльев,
холостых не набирающих оборотов.
знаешь, кто ты?
их чистое отражение.
вознесение. покалывание.
кара, но не всесожжение.
3.
хлеборезка дышит и глумится,
отражая в стенке наши лица,
пропечатанные кирпичом.
свет сочится в памяти лучом,
нету дома, чтобы измениться,
дабы быть, и чтобы не при чем.
подопрется дружески плечо.
исказится. - близко. горячо.
заходи на огонек луны,
справа от звезды - и от стены,
где воздушны мы - и стеснены.
4.
знаешь, почему нужно жить?..
вот и я не помню ответа.
но давай-ка с начала:
лето,
перламутровое от пыли.
и утро чтоб мы не забыли
от боли, в стихие сна:
только там
цель ясна.
так на любое да
я знаю нет.
- но не ответ.
5.
так вшами день прошит,
неровной строчкой тел
прожит, и в тесноте, но не в обиде
не отойдет, но вытеснит, изыдет.
избудет свой невидимый предел:
вот по пятам идут. проникли. опрокинули.
вопят на недомысленном своем!
и в этом раскаленном имени –
гляди, вместился окоем.
и вы вдвоем. и я тебя покину ли!
6.
алмазом срЕзали стекло
но тучей дождь заволокло
венозной и певучей, -
и над землей ползучей
аукнется светло.
и ты летишь над нами,
чтоб детские ладони,
истоптаны ногами,
не видели погони.
(29 июля 2005):
7.
дождь пахнет рыжей псиной
(повторяй, приближая прошлое к будущему),
где-то есть еще сладость печеного лука,
воздушного снега
и детская слабость коленок, -
так унеси нас
в нечующее беду еще
и не вздрагивающее от звука плена и, с нею, нетлена
эго.
эхо твое
от стихии боли в стихие сна раздается толчками:
только стены запомнят
этот сбитый и плачущий прикус
и тебя, упирающуюся кулачками, -
забери-ка с собой, выходя из свободы в свободу,
не камень за пазухой (память),
а - что ты никому не расскажешь:
для того и неволя,
чтоб стать самою собою.
8.
в голодовке, когда полетишь и светлеешь за облаком,
там, где деспот не стОит молочной слезЫ ребенка,
мы толпимся и машем руками около,
а все же – в сторонке.
всухомятку
желтком зажевав обнаженное солнце и силясь
вымолвить, поперхнувшись лучами,
на кого ж оставляешь ты сивых да сирых
нас, у себя за плечами.
а все же похож
портрет этой смазанной улицы –
дождик не смоет,
нет его,
да он сюда и не смотрит,
и отвернется,
чтобы не помнить, как возвращалось ночами солнце,
словно узнице полегчает.
9.
туман втянуть, по памяти дышать,
поеживаясь утром в духоте,
по капле жизнь цедить у изголовья,
но в каменном мешке – не в пустоте:
сей вакуум пропитан кровью.
не думаю, что бог Его оставил
там на кресте.
но жажда исстрадаться
совместно, - не соборно, - вопреки...
не мухи, - муки, васильки...
не мысли черные, но души
бессмертные ведут наружу
заполонившего силки:
жизнь возвращается, не помня тупиков
и вековечных ноющих оков, -
когда тебя отпустят с подорожной,
то ты придешь, куда и я иду,
а в темноте бессильной и острожной
нет места ни стыду - и ни суду
на поводу.
10.
не было повода
обнять тебя, дорогая,
защитить от воздуха,
мальчишек сберечь бирюзовых, льняных, золотистых,
но пусто место ждет и остается чисто, -
дом сам к тебе прибегает.
ты ли не знаешь -
страх стирают улыбкой и тряпкой,
для него это крепкие вина,
и окажется лучшим временем
то, что из будущего сверху
нам уже точно видно.
музыка лопнувшей батареи, перестукивающейся с вами, -
камерная оратория неизвестному политзэка
дождя, бьющего наверняка
в душу, как тишина кровавая, но рябиновая.
а горизонт подымается - с человеком,
из потемкинских деревень и задраенных люков,
поглотивших бездомных детей
и калек,
из водою подернутых глаз
курска
и дымом - беслана, -
так, алексей и светлана,
михаил, платон – и несть вам числа,
свободным, родным, окаянным!
захлебнувшимся горлом норд-оста
я спою с высоты подземного роста
эту родину, что всегда была
с большой буквы, -
чтоб не покладали не головЫ, -
но рук вы.